Жан Ванье - Жан Ванье Община — место прощения и праздника
Да, трудиться ради общины — значит трудиться ради человечества. Выступать за мир — значит трудиться ради подлинного политического решения проблем, трудиться ради Царства Божьего; трудиться ради, чтобы каждый человек мог вкусить от таинственных радостей единения с Богом в вечности и жить ими.
ГЛАВА II. «ВОЙДИ В ЗАВЕТ»
1. Признать сотворённые узы
Некоторые люди вливаются в общинную жизнь, потому что их привлекает простой и бедный образ жизни, при котором люди разделяют жизнь друг друга, принимают друг друга в самобытности каждого и устанавливают такой стиль жизни, что она полностью строится на взаимных отношениях. Иногда они бояться потребностей, свойственных жизни в обществе. Они надеются, что обретут путь личного становления при таком образе жизни, где тебе всегда готовы бескорыстно помочь, где внутренне постоянно ощущаешь праздник. Но мало помалу они обнаруживают, что общинная жизнь состоит не только из радостей. Ради их сохранения нужно признать определённую дисциплину, определённые структуры; каждый день необходимо прилагать усилия для того, чтобы выйти из скорлупы собственного эгоизма. Они также обнаруживают, что общинная жизнь — не стиль жизни, — она только средство для чего–то совершенно другого, — но что они призваны Богом нести других в их страданиях и в их возрастании к освобождению, они призваны взять на себя заботу о них. А это требует многого. Более того, речь не идёт просто о том, чтобы заботиться о них и сполна войти в их жизнь, но также признать, что и другие возлагают на себя заботу о нас, признать то, что нас несут и любят другие, войти в отношения взаимозависимости, войти в союз, в завет. А это ещё более трудно, более требовательно, потому что включает в себя откровение, раскрытие своих собственных слабостей.
Этот процесс созревания ради возложения на себя подлинной заботы о других, ради осознания своей ответственности за них, часто блокируется страхом. Проще оставаться на уровне романтических отношений, которые помогают поддерживать определённую дистанцию и собственную свободу. Тогда мы препятствуем собственному становлению, замыкаемся в своих суетных устремлениях, в своих собственных интересах.
Ты входишь в общину для того,
чтобы быть счастливым.
Ты остаёшься там для того,
чтобы сделать счастливыми других.
Для тех, кто собирается жить в общине,
первый период представляет собой почти всегда идиллическое время: всё видится совершенным. Кажется, что нельзя увидеть недостатки; видны только хорошие стороны. Всё удивительно; всё прекрасно; появляется такое впечатление, что ты окружён святыми, героями или исключительными существами, которые на самом деле являются теми, кем они хотели бы быть.
Затем приходит время разочарований, обычно связанное с периодом испытаний, с чувством одиночества, с ностальгией по дому, когда терпишь в чём–то неудачи, когда неудовлетворён авторитетами. В течение этого времени «депрессии» всё становится мрачным; тогда замечаешь только недостатки других и общины; всё удручает. Появляется впечатление, что ты окружён лицемерами, которые думают только о законе, о нормированном распорядке, о структурах или что, напротив, они совершенно неспособные и некомпетентные организаторы. Жизнь становится невыносимой.
Чем больше такие люди раньше идеализировали общину, ценили её ответственных, тем больше разочарование. С прекрасных высот они неожиданно низвергаются в пучину обыденности. Если им удаётся преодолеть этот второй период,
они входят в третий, период реализма и подлинной вовлечённости в общину, в период союза. Члены общины не являются ни святыми, ни бесами, но людьми, смешением добра и зла, мрака и света, и каждый растущий живёт в надежде. Именно сейчас вновь прибывшие пускают корни. Община не пребывает ни на высотах великолепия, ни в бездне безотрадности, но здесь, на земле, и они готовы идти с ней и в ней. Они принимают других и общину такими, какими они являются, и верят, что все вместе они смогут вырасти во что–то более прекрасное.
Вовлечённость в жизнь общины не представляет собой прежде всего чего–то очень активного, как то случается с размеренным ходом нашей жизни, когда мы вдруг вовлекаемся в деятельность какой–нибудь политической партии или в профсоюз. Этим последним нужны воины, готовые к борьбе, отдающие своё время и свою энергию.
Община же представляет собой что–то совершенно иное. Её члены отвечают на призыв Божий жить во взаимной любви, в молитве, в совместной деятельности и помогать взывающему о милосердии бедному. И это происходит скорее на уровне нашего бытия, чем на уровне поступков. Глубокой вовлечённости в общину более или менее предшествует признание того, что человек находится «у себя дома», что он составляет часть того же тела, что он вошёл вместе с другими в Союз с Богом и с бедными, ожидающими плодов помощи со стороны общины. Что–то подобное происходит в браке: жених и невеста, перед тем как вступить в супружеские отношения, признают, что что–то родилось между ними, и что они созданы друг для друга. И только признав это, они принимают окончательное решение отдаться друг другу в браке и остаться верными ему.
Таким образом, в общине всё начинается с признания, что люди созданы для того, чтобы быть вместе. Однажды утром они просыпаются и обнаруживают, что связи завязались; тогда энергично принимается решение войти в общину и пообещать ей свою верность, решение, которое в свою очередь община должна утвердить.
Нужно обратить внимание, что решение не стоит откладывать на долго после того, как признаны взаимные связи или союз. Самым лучшим было бы спутать поворот и решить всё на поле!
Генри Нувен [14] говорит, что подлинное одиночество не только не противоречит общинной жизни, но является той превосходной возможностью, при которой мы осознаём, что соединились ещё до того, как начали вместе жить, и что община — не творение человеческой воли, но христианский ответ на реальность нашего глубинного единства. Те, кто давно живёт в общине, знают, что через года и трудные моменты не они шли вперёд силой своей воли, но что именно Бог поддерживал единство общины. И действительно, община существует не потому, что существует общий проект и даже не потому, что мы любим друг друга, но потому, что мы призваны вместе Богом.
2.Будь ответственен за свою общину
Однажды я помогал при принесении торжественных обетов сестёр–диаконес в Руэле. Мать Настоятельница говорила каждой из сестёр, что она посвящается Богу, надевая ей на шею крест и произнося при этом глубоко потрясшие меня слова:«Прими теперь этот крест. Он знак твоей принадлежности Богу в лоне нашей общины. Эта община уже твоя. И ты ответственна с нами за её верность».
Да, каждый человек ответственен за верность своей общины, а не только «ответственные».
Чувство принадлежности к народу, союз с обетованием, которое она включает в себя, находятся в самом сердце жизни общины. Но остаётся вопрос: кто мой народ? Мой народ — только ли это те, с кем я живу, кто сделал тот же выбор, что и я, или же это те, для которых община создана? Я объясняю себе. Три человека ведут общинную жизнь в бедном квартале, пытаясь жить, взаимно принимая друг друга в своей индивидуальности, в скромности и взаимной любви. Они пришли сюда по вдохновению вселенской любви, любви Иисуса. Они были посланы, они хотят дать свидетельство о любви Отца, благовествуя Евангелие своим присутствием и своей жизнью. Их народ — та ли это группа людей, которой они принадлежат и которая их поддерживает духовно, а может быть и материально, или это жители этого бедного квартала, их соседи? Ради кого готовы они отдать жизнь свою?
В «Ковчеге» задавался тот же вопрос. Состоит ли община прежде всего из помощников, пришедших свободно, исходя более–менее из одних и тех же оснований, или, скорее, из отсталых людей, которые не решили прийти, но их сюда доставили? Опекающие и опекаемые хотели бы создать одну, а не две общины. Это верно в теории, но на самом ли деле не от помощников исходит стремление создать между собой общину, чтобы найти в ней внутреннее удовлетворение? Это очень трудно и требует в некотором смысле смерти для собственного бытия, создания настоящей общины с самыми бедными и отождествления с ними. Чем больше ты в эмоциональном смысле близок к помощникам, тем более ты рискуешь отдалиться от бедных. Нельзя одновременно отдать своё сердце всем и повсюду.
Но можно идти дальше. Нужно ли ограничивать общину, «мой народ» теми — помощниками и опекаемыми — кто живёт вместе под одной крышей? Не включает ли она также и соседей, людей из квартала, друзей?
По мере того как человек возрастает в любви, как сердце его «расширяется», по мере того как община в самом узком смысле этого слова достигает определённой зрелости, реальность общины, «мой народ» расширяется.
